18 лучших инструментов и методов анализа процессов в 2024 году

Владимир Репин. Данный рисунок приводится в начале статьи без номера. Сквозная нумерация как программных продуктов, так и методов анализа уже настораживает. Ниже будет видно, что это неспроста.

Владимир Репин. Серьезная заявка автора и громкие слова. Что ж, посмотрим что будет на деле.

Владимир Репин. Автор статьи использует для определенных процессов термин «Redundant tasks and activities», предлагая их автоматизировать. Скорее всего, она имеет в виду процессы и задачи, выполнение которых человеком избыточно с точки зрения создания ценности. Речь, очевидно, идет об автоматизации (роботизации) рутинных задач, которая позволяет сотрудникам сосредоточиться на более сложных и интересных задачах, что повышает их удовлетворённость и мотивацию, ведет к развитию профессиональных навыков.

Владимир Репин. В Интернете можно найти разные определения термина Process Intelligence, например такое: «Это практика сбора и анализа данных по процессу для выявления узких мест и повышения операционной эффективности. Process Intelligence позволяет бизнес-аналитикам выявлять каждый этап рабочего процесса, ответственный персонал, продолжительность всего процесса, среднее время ожидания и проблемы с процессом». Tadviser.ru приводит следующее определение: «Process Intelligence (PI) — это комбинация технологий управления бизнес-процессами (BPM) и бизнес-аналитики (BI). PI выводит стратегическое и операционное управление на новый уровень. Если измерение степени успешности бизнеса с помощью Business Intelligence дает его результаты, но не показывает различные пути их достижения, то PI помогает получить лучшие бизнес-результаты лучшими из возможных способов».

Владимир Репин. Process Mining – это технология непрерывного восстановления карт реальных бизнес-процессов на основе данных, хранящихся в информационных системах предприятия. Построенные карты процессов используются для расчёта расширенной аналитики, позволяющей повысить операционную эффективность предприятия, доходность его продуктов или услуг (Tadviser.ru).

Владимир Репин. Task Mining — это технология, позволяющая полно и достоверно воссоздать последовательность действий в рамках бизнес-операций. Она фиксирует и исследует элементарные действия в рамках каждого шага процесса (заполнение полей, переходы между вкладками и окнами и другие взаимодействия с интерфейсами рабочих приложений), восстанавливает их последовательность и оценивает эффективность. Основные цели Task Mining: 1) определить, чем именно и когда заняты сотрудники; 2) посчитать количество выполняемых операций и трудозатраты на них; 3) идентифицировать и проанализировать повторяющиеся паттерны, чтобы найти способы их оптимизации и/или роботизации. Полученные данные помогают улучшить эффективность рабочих процессов и уменьшить время, затрачиваемое на рутинные задачи. Если основная задача Process Mining – это восстановление фактического хода бизнес-процесса в компании, то Task Mining, в свою очередь, - это оцифровка деятельности сотрудников и подсчёт трудозатрат, определение нагрузки и эффективности работы. То есть Process Mining выполняется для отдельных задач (https://rb.ru). Мнение еще одного эксперта: «Важен анализ пользовательской активности, то есть исследование активностей сотрудников в течение их рабочего дня: сколько времени человек провел за рабочим компьютером, какие приложения использовал, с кем внутри сети взаимодействовал и др. Для этого используются решения класса Task Mining/Process Discovery».

Владимир Репин. Здесь автор немного лукавит – ПО для моделирования, как правило, не исполняет процессы, то есть это не BPM-система. Хотя, например, в Business Studio можно не только моделировать процессы в различных нотациях, но и запускать их на имитацию. Эту имитацию можно рассматривать как выполнение, цель которого состоит в получении данных о средней длительности и стоимости выполнения процессов. Например, вы сделали модель «Как есть», путем имитации рассчитали ее характеристики, а потом повторили эти действия для модели «Как должно быть». Сравнив результаты можно сделать выводы о потенциальном эффекте от оптимизации бизнес-процесса… В данном контексте речь идет о системах класса CA (Corporate Architecture), в которых можно разрабатывать архитектуру бизнес-процессов (и не только) организации, моделировать процессы в различных нотациях и проч.

Цифровой двойник организации (DTO) создает виртуальные модели процессов, услуг или организационных структур для моделирования сценариев. Владимир Репин. Программный аналог физического устройства, моделирующий внутренние процессы, технические характеристики и поведение реального объекта в условиях воздействий помех и окружающей среды. Важной особенностью цифрового двойника является то, что для задания на него входных воздействий используется информация с датчиков реального устройства, работающего параллельно. Работа возможна как в онлайн, так и в офлайн режимах. Далее возможно проведение сравнения информации виртуальных датчиков цифрового двойника с датчиками реального устройства, выявление аномалий и причин их возникновения (Tadviser.ru)… На мой взгляд, этот метод отнесен к методам анализа некорректно. Если вам уже удалось создать адекватный цифровой двойник, то это означает, что вы очень глубоко знаете свои бизнес-процессы и соответствующие проблемы. То есть к моменту создания цифрового двойника эти проблемы уже должны быть, в основном, решены.

Владимир Репин. Возникает вполне закономерный вопрос, чем, собственно Process mapping отличается от Process modeling? Картирование (мапинг) могут делать обычные сотрудники, используя примитивные, но интуитивно понятные нотации (за редким исключением, например – Toyota Value Stream Map). Например, всем известная крупнейшая промышленная организация в РФ в рамках своей «Производственной системы» картирует процессы, но не моделирует их, например, в BPMN. Надо сказать, что для ряда задач картирование при помощи примитивных, укрупненных представлений вполне решает свои задачи (например, в рамках проектов в области бережливого производства). Но для автоматизации и цифровизации такое картирование не годится. Примерно так же видят разницу между Process mapping и Process modeling коллеги из Bizagi: «Process mapping — это процесс создания визуальной диаграммы шагов в потоке деятельности, которая создаёт бизнес-процесс. Он фокусируется на диаграммах существующих процессов в качестве точки отсчёта. Process modeling — это графическое представление бизнес-процессов или рабочих процессов в деталях и в контексте бизнес-операций. Модель процесса включает элементы документации процесса и учитывает всю информацию, необходимую для правильного выполнения процесса и его интеграции в более широкую организацию. Process modeling — это более динамичный и гибкий подход, который ставит процессы в контекст всей организации. Он поддерживает процессы жизненного цикла и непрерывное улучшение». В общем, отмежевались они маркетингово от устаревшего термина «маппинг».

Владимир Репин. В данном случае не требуются какие-то дополнительные комментарии. Практически все современные системы класса BPM (Elma, Comindware и другие) позволяют анализировать, как именно проходил поток работы в экземплярах процессов, собирать аналитические данные по длительности, трудоёмкости, соответствию нормативам по времени выполнения задач и т.д. Такой анализ дает возможность понять, насколько эффективно спроектирован и выполняется бизнес-процесс, вносить в него необходимые изменения и принимать решения, воздействующие на процесс вне рамок BPMS (например, стимулирование сотрудников исполнять нормативные требования по срокам и проч.).

Владимир Репин. В том, что автор статьи выделил такой метод анализа, есть некоторое лукавство, если не сказать неточность. Исторически, подход Work Flow появился довольно давно (более 30 лет назад). На тот момент фактически не было стандартов для моделирования исполняемых процессов. Вендоры Workflow-систем (прототипы современных BPMS) создавали свои визуальные конструкторы процессов «кто во что горазд» (хотя потом, в 1993 году была создана Workflow Management Coalition (WfMC)). В целом, стандартизации не было. Теперь у нас есть BPMN и мощные системы класса BPМ, которые, помимо своей основной функции автоматизации исполнения бизнес-процессов, предоставляют замечательные возможности для сбора и анализа аналитической информации по процессам. Имея современные методы и инструменты для моделирования бизнес-процессов и их последующей автоматизации в BPMS я бы не стал вообще выделять Work Flow в качестве какого-то отдельного метода анализа (если конечно нет цели пустить пыль в глаза клиентов умными терминами). Тем не менее, наши западные коллеги до сих пор пишут про Work Flow так: «…это системный подход, который используется для оценки, анализа и оптимизации потока задач, процессов и информации в организации. Он включает в себя изучение того, как выполняется работа, выявление узких мест, неэффективности и областей улучшения для повышения производительности, эффективности и производительности (itexus.com)…». Общие слова. Даром что уже давно есть ABPMP и BPM CBOK. Найдите три отличия от Process Modeling и Business Process Management…

Владимир Репин. Автор статьи почему-то продолжает сквозную нумерацию, смешивая программные продукты для анализа и сами методы анализа процессов. Строго говоря, это некорректно. Например, тот же Process mining имеет под собой определенную методологию и математику, а поддерживающих данный метод программных продуктов на рынке много. Другое дело, что без автоматизации Process mining остается только на бумаге, в теории.

Владимир Репин. По мнению специалистов: «… GAP-анализ (gap — «разрыв» или «зазор») — метод, который изучает несоответствия между текущим состоянием и желаемым. Он сравнивает фактическую производительность с запланированной, анализирует, насколько качество или внешний вид продукции соответствует ожиданиям клиентов. Главная цель GAP-анализа — обнаружение разрывов между целями и возможностями компании и подбор способов для их устранения…». Вопрос только в том, насколько обосновано это желаемое состояние. Например, мы спроектировали модель бизнес-процесса «Как должно быть» на основе таких радикальных изменений, что внедрить их либо слишком дорого, либо слишком рискованно. В этом случае ценность от GAP-анализа будет не слишком высокая.

Владимир Репин. Что касается Value-added analysis, то его использование сопряжено с некоторыми трудностями. Дело в том, что с разных точек зрения один и тот же процесс может добавлять ценность для бизнеса, а для клиента – нет. Что с ним тогда делать? Многие, так называемые, «вспомогательные» процессы жизненно необходимы компании, в то время как для клиента они совершенно не нужны.

Владимир Репин. Данный метод очень старый и относится к важнейшим методам менеджмента качества: «… Анализ корневой причины берет свое начало в атомном военно-морском флоте США, где адмирал Хайман Риковер установил высокие стандарты операционной эффективности для систем и персонала. Большинство ранних методов анализа корневой причины были разработаны в сотрудничестве специалистов атомного флота и сотрудников Комиссии по атомной энергии США (Atomic Energy’ Commission – AEC, ныне Nuclear Regulatory Commission – NRC), занимавшихся проектированием, эксплуатацией, обслуживанием и заправкой топливом морских ядерных реакторов… Анализ корневой причины – это структурированный исследовательский процесс, который позволяет распознавать и обсуждать глубинные убеждения и практики, приводящие к низкому уровню качества. Корневая причина — это основной причинный фактор, который, если его исправить или устранить, предотвращает повторение ситуации. Существуют разногласия относительно того, следует ли относить сбой к одной корневой причине (что-то, что действует как электрический выключатель) или к группе корневых причин. Это может зависеть от принятой в организации таксономии корневых причин. Методы анализа корневой причины могут быть полезны как для диагностики, так и для предотвращения проблем с качеством, защитой окружающей среды и техники безопасности. Некоторые специалисты не хотят признавать, что корневые причины кроются в ценностях и культуре организации, но пока анализ не доходит до этого уровня, организация не начинает бороться с корневыми причинами….»

Владимир Репин. При выполнении проектов мы делаем краткие конспекты проведенных интервью, где фиксируем и выделяем (например, цветом), что тот или иной факт является проблемой. Можем сразу зафиксировать свое видение других, связанных проблем, которые порождает данный факт. В целом, по результатам интервью и анкетирования мы формируем документ под названием «Проблемное поле». Фиксация наблюдений за процессом так же очень важна и дает пищу для его углубленного анализа.

Владимир Репин. Анализ кратчайшего пути процесса может быть полезен для выявления факторов, влияющих на процесс и действий персонала, которые могут исключить эти факторы. Так же можно выявить требования к ресурсам, получаемым из других процессов, требования к работе автоматизированных систем (скорость, производительность и проч.). Вопрос простой: как удалось сотрудникам выполнить за 2 дня процесс, который обычно занимает неделю? Какие факторы на это повлияли? Или, например, почему в одном филиале отгрузка товара занимает, в среднем, 4 часа, а в другом – 2.

Владимир Репин. «Impact Analysis (импакт анализ) - это исследование, которое позволяет указать затронутые места (affected areas) в проекте при разработке новой или изменении старой функциональности, а также определить, насколько значительно они были затронуты. Затронутые области требуют большего внимания во время проведения регрессионного тестирования…». Думаю, этот метод уже ближе к методам бизнес-анализа (см. BABOK), чем к классическим методам анализа бизнес-процессов. Не совсем понятно, зачем автор статьи включил его в список.

Владимир Репин. Метод довольно старый и многим, особенно менеджерам по качеству, хорошо известный. «FMEA (failure modes and effects analysis) – анализ причин и последствий отказов. Метод анализа, применяемый в менеджменте качества для определения потенциальных дефектов (несоответствий) и причин их возникновения в изделии, процессе или услуге. Он применяется для выявления проблем до того, как они проявятся и окажут воздействие на потребителя….»

Владимир Репин. Представленная автором статьи диаграмма довольно примитивна (странно, почему не был приведен пример в нотации BPMN): знакомая всем «схема с ромбиками» (ANSI, 1974 год). Совершено очевидно, что такой формат представления устарел, хотя в некоторых компаниях его до сих пор используют. Но большинство организаций перешли или переходят на нотацию BPMN (с нотаций CFFC, eEPC и других «доморощенных» нотаций).

Владимир Репин. Материал, представленный автором статьи (Хазал Симсек, отраслевой аналитик), не отличается системностью. В кучу свалено современное программное обеспечение для управления бизнес-процессами, цифровизации и традиционные, устоявшиеся методы анализа, разработанные в рамках СМК. Автор статьи не удосужилась сделать что-то более системное, например, матрицу «Метод анализа – Класс программного обеспечения» с указанием условий применимости методов и инструментов. В ближайшее время я планирую восполнить этот недостаток, разработать такую матрицу и опубликовать ее в своей статье.